Иногда у меня возникает ощущение, что про что-то я уже писала. Что повторяюсь и тысячу раз талдычу одно и то же. В общем, зануда. А вам только и остается проматывать и прощать:-)
Это было худшее время моей жизни. Мне наверное надо было хотеть умереть, а я дико, неистово желала жить. И я цеплялась за жизнь зубами, ногтями, я подстегивала ее, переворачивала, ломала под себя. И людей, которые были рядом, невольно засасывало в эту воронку - невозможно уйти от смерча.
В общем, если есть о чем покаяться на смертном одре - так о том кошмарном времени.
А он был брат. Не мой брат, но такой же юный, наглый, веселый. С большущими глазами и отросшими вихрами. Я оттащила ему все любимые вещи, и он таскал Димкину куртку, и заматывал шею его полосатым шарфом. И мне от всего этого сносило крышу, я уже смотрела не так, говорила не так, и вела себя и подавно не так.
А потом вдруг резко затормозила. Видимо наступила следующая стадия. Но чудный чужой брат (а ему тогда, кажется, и 18 не было) ничего не понял. И ходил за мной с глазами побитой собаки, и заглядывал в рот, и звонил по телефону, чтобы помолчать. Бо открывал ему дверь, впускал в дом, крутил пальцем у виска и уходил в спальню.
А я пыталась объяснить, что все парню просто примерещилось. Лгала, конечно. Не фига не примерещилось, я же целенаправленно и последовательно приманивала и искушала.
И он кивал, уходил, но стоило напиться - снова вырисовывался на пороге моей квартиры.
Сестра про эти визиты не знала. Узнала бы - могла и убить ненароком. Про звонки догадывалась. Но молчала.
А потом все закончилось само собой, наступила весна, девочки надели короткие юбки, а на "Выстреле" открылась "Собака".
И хорошо, что закончилось, не взяла грех на душу.
Теперь он взрослый и толстый, у него жена и дочка, но иногда вдруг проскальзывает тот самый взгляд, и от него на душе становится тревожно. Как будто что-то недосказанное повисает в воздухе, да там и остается.