Которые, между тем, все ближе и ближе...
Ну и в тему грядущего отъезда...
Практически про спорт.
2.42 Как Сфинкс учил Лорда быстро передвигаться. За аккуратно прописанные безжалостность и жёсткость Сфинкса заказчик расцелует автора.
-Смотри на меня! Не смей отворачиваться! Ты видишь, я здесь, и я никуда не денусь. Даже если ты закроешь глаза и заткнешь уши – я все равно буду здесь…
Он никогда не подбадривал меня. Никогда не жалел. И не утешал – не было в нем этой опции – утешения страждущих.
- Это было твое решение – вот и весь ответ.
Да, мое, но в каком состоянии я решал? О чем я тогда думал? Я вообще-то собирался сдохнуть. Об этом и запись в личном деле есть. Кто верит словам человека, доведенного до крайней степени отчаяния?
Сфинкс! Он ничего не обещал мне. Никаких радужных перспектив не рисовал, тут пауки были куда более милосердны:
-Может быть когда-нибудь вы и сможете ходить – а сами глаза отводят.
А Сфинкс был честен. Он сказал, что мои ноги будут ходить тогда, когда у него отрастут руки, не раньше. Но если я не хочу сгнить в памперсах, то должен научиться обходиться без них. И что он знает, как. Но я должен перестать себя жалеть. И ни при каких обстоятельствах больше никогда этого не делать.
И вот я вишу на спинке кровати, к моему поясу привязана пятилитровая бутыль из-под какого-то моющего средства. Еще две такие же, прицепленные к палке от швабры, дожидаются своего часа в углу комнаты. Я могу отпустить руки, я могу заорать – главное, чтобы инквизитор не почувствовал слабости в голосе. А потом мы будем поднимать кровать. Мы? Я буду лежать, упираясь руками в дно многокилограмовой конструкции, а сверху, для пущей радости, пристроится Табаки. Ну и напоследок проползти стометровку по коридору на скорость. Замедляться нельзя, останавливаться нельзя, просить о пощаде категорически нельзя – у этого парня нет рук, но есть тяжеленные, подбитые железом ботинки.
Я выл по ночам в подушку, я взывал ко всем известным мне богам. Я умолял их вселить в его сердце немного сочувствия. Но наступало утро – и мой мучитель был непреклонен. Сто повторений, три подхода, двести повторений два подхода, а после ползти в душ. Самому. Никто не решался помогать мне вопреки воле Сфинкса. Только там я мог позволить себе слезы. Только там он оставлял меня.
Он мог разбудить меня среди ночи, и все повторялось сначала. Мог заставить уйти с урока и устроить марафон по пустым коридорам и лестницам - километр, три, пять, десять, карабкаться по ветвям большого дуба - верх еще куда ни шло, но вниз! Он не шутил, тогда мне казалось, что он вовсе лишен чувства юмора. Если я терял сознание – ведро ледяной воды быстро приводило меня в чувство.
Мои синяки залечивал Черный. И только тогда, когда Сфинкса не оказывалось поблизости. В его тумбочке хранились всевозможные мази и примочки. Он бинтовал мои запястья и стягивал ребра эластичным полукорсетом. Хмуро качал головой, но ни разу не вступился за меня. Кто он был против всемогущего Сфинкса?
Я потом часто спрашивал себя, мог ли я все это остановить? Наверное, мог. Но кто бы я был после этого? Уж точно не Лорд. И я продолжал позволять истязать мое тело до тех пор, пока последние мысли не покидали голову.
Когда тренировки со Сфинксом превратились из пытки в ежедневную рутину, столь же привычную, как чистка зубов? Мой строгий тренер незаметно ушел в тень.
Я так ни разу и не поблагодарил его. Может потому, что он не ждет благодарности. А может оттого, что не все нужно превращать в слова.
Со мной осталась сила. Радостная энергия, право не зависеть от ящиков и состайников. И быть собой без оправданий и сожалений. А с ним – моя верность. Навсегда. Что бы ни произошло потом, я твой вечный должник, Сфинкс. Аминь!
@темы:
ДОМ,
"облегченье получаю оттого, что сочиняю..."