Немного духов, уйма лени, чуточку фантазии..
Дорогой друг ddodo! Сказано - сделано:-) Можешь смело искать грамматические ошибки:-)
Про Сфинксов, Драконов и прочих тварей
Это всё Табаки. Уж если втемяшит что в голову – не переубедишь. И я повелся. Как же. Дракон.
- У тебя ничего не получится.
Слепой, как обычно, подпирал стену рядом с окном. Он озвучил мои мысли, и это было не слишком приятно.
- Я так не думаю,- какая-то точка внутри напряглась и требовала оспорить сказанное.
- Думаешь-думаешь. Невозможно одним желанием остановить ветер, прекратить грозу и приручить Дракона, никому в истории это не удавалось,- Слепой широко зевнул, словно тема нашей беседы была ему совершенно безразлична.
- Значит, я буду первым, - точка внутри разрослась в приличное черное пятно и пульсировала все сильнее.
- Не будешь. Ты уже пытался приручить Волка – но тот как был диким, так диким и помрет.
Желание выплеснуть свой гнев становилось все сильнее. Я старался ничем не выдать себя,мысленно сжимая и разжимая кулаки.
- И что ты предлагаешь?
- Отпусти Дракона. Он не пропадет. Или Дом его приберет или заберут поклонники. Но в этом не будет ни твоей вины, ни твоей беды.
- Нет.
-Ну, нет – так нет, - Слепой оттолкнулся от стены и растворился в воздухе. Нет, он ушел, конечно. Плавно и бесшумно переместился в пространстве – словно его и не было. И вместе с его тающей тенью рассасывалась и черная муть внутри. Я принял решение.
Уже потом, много лет спустя, я часто спрашивал себя, почему? Почему я не послушался его тогда? Чего и кому хотел доказать?
А Волк ничего не сказал. Он, кажется, вообще пропустил появление новичка. Разве что окрестил его. С ходу: «ААА, Македонский? Привет!» И все. Больше посвящать в дела мои было некого.
Все оказалось куда сложнее, чем я предполагал. Конечно, моя краткая речь была достойна Оскаровской церемонии, только я и сам не был до конца уверен, что он может собой управлять. И дело не в припадках – мы тут всякого навидались. Я видел, как то дикое, необузданное, что было в нем и что так пугало его родственников, рвется наружу. Пришлось нянчиться как с щенком. Тыкать в лужи, хвалить за разумные поступки, и днем и ночью следить, чтобы сам себя не искалечил. Мне и в голову не могло прийти, чем все это может закончиться. Я не Горбач – дела с собаками не имел. А надо, надо было расспросить его про эту ненормальную, отчаянную привязанность обиженных и бездомных.
Так за воспитательным процессом я проглядел его самого. И только проснувшись однажды ночью и обнаружив спящего на полу у кровати Мака понял, как далеко все зашло.
Слепой выслушал меня внимательно, но ничего не сказал. Даже: «ну я же предупреждал» или « теперь справляйся сам». Покачал головой, отвернулся и закурил. А потом встал и ушел в свой Лес, куда мне дороги не было.
А Волк сказал. Он много чего сказал тогда, лишнего и ненужного. И про « в ответе за тех, кого приручили» и про «любовь зла, полюбишь и» и даже о том, как важно грамотно предохраняться, чтобы не дать Паукам повода смотреть на нас косо. При этом глаза его смеялись, пальцы наигрывали какую-то фривольную песенку, так что быстро стало понятно, что для него мои проблемы – сущая ерунда, мало ли вокруг несчастно влюбленных.
Так мы и жили. Мак глядел глазами верного пса и разве что руку не лизал, Волк шутил, иногда довольно грубо, а Слепой все больше уходил в себя. Со временем к такому положению дел все привыкли.
Привычка – самое опасное, что может с тобой случиться. Когда умер Волк, к кому еще я мог прийти за утешением? Мне нужно было выговориться, выкричать себя. Я все ему тогда рассказал. Все. И про наши безумные ночные вылазки. И про посиделки на чердаке. И про «руки в этом деле – не главное». Я говорил-говорил-говорил, а Мак слушал и только вздрагивал и все больше сжимался, словно старался стать меньше.
Знал бы я тогда! Так и заснул рядом с ним, а когда очнулся – Мака уже не было. После этого разговора он стал избегать меня. Нет, по-прежнему был рядом, чтобы помочь застегнуть пуговицы или зашнуровать ботинки. Но после обязательно отходил в сторону и старался не попадаться мне на глаза. И я решил, что виной тому – моя откровенность. Что незачем ему было про меня и Волка знать, ну мало ли у людей предрассудков. Больше мы не говорили. Сцена в придорожной закусочной не в счет. На самом деле, еще не известно, кто должен был тогда просить прощения, а кто - прощать.
Хотел бы я, чтобы он остался? Нет. Он был живым напоминанием обо всех ошибках и утратах. Мог ли он уйти со Слепым? Но ради чего? Ему не нужно было перерождаться на новом круге. Ему нужна была свобода – и он ее получил.
Хотя есть у меня одно подозрение. Уж больно пристально смотрел на Дракона Табаки. И больно часто рассуждал о Драконьей природе и их месте в мире. И кто знает, может где-то там они все еще вместе. Старичок, управляющий временем, и его верный красный дракон.
Про Сфинксов, Драконов и прочих тварей
Это всё Табаки. Уж если втемяшит что в голову – не переубедишь. И я повелся. Как же. Дракон.
- У тебя ничего не получится.
Слепой, как обычно, подпирал стену рядом с окном. Он озвучил мои мысли, и это было не слишком приятно.
- Я так не думаю,- какая-то точка внутри напряглась и требовала оспорить сказанное.
- Думаешь-думаешь. Невозможно одним желанием остановить ветер, прекратить грозу и приручить Дракона, никому в истории это не удавалось,- Слепой широко зевнул, словно тема нашей беседы была ему совершенно безразлична.
- Значит, я буду первым, - точка внутри разрослась в приличное черное пятно и пульсировала все сильнее.
- Не будешь. Ты уже пытался приручить Волка – но тот как был диким, так диким и помрет.
Желание выплеснуть свой гнев становилось все сильнее. Я старался ничем не выдать себя,мысленно сжимая и разжимая кулаки.
- И что ты предлагаешь?
- Отпусти Дракона. Он не пропадет. Или Дом его приберет или заберут поклонники. Но в этом не будет ни твоей вины, ни твоей беды.
- Нет.
-Ну, нет – так нет, - Слепой оттолкнулся от стены и растворился в воздухе. Нет, он ушел, конечно. Плавно и бесшумно переместился в пространстве – словно его и не было. И вместе с его тающей тенью рассасывалась и черная муть внутри. Я принял решение.
Уже потом, много лет спустя, я часто спрашивал себя, почему? Почему я не послушался его тогда? Чего и кому хотел доказать?
А Волк ничего не сказал. Он, кажется, вообще пропустил появление новичка. Разве что окрестил его. С ходу: «ААА, Македонский? Привет!» И все. Больше посвящать в дела мои было некого.
Все оказалось куда сложнее, чем я предполагал. Конечно, моя краткая речь была достойна Оскаровской церемонии, только я и сам не был до конца уверен, что он может собой управлять. И дело не в припадках – мы тут всякого навидались. Я видел, как то дикое, необузданное, что было в нем и что так пугало его родственников, рвется наружу. Пришлось нянчиться как с щенком. Тыкать в лужи, хвалить за разумные поступки, и днем и ночью следить, чтобы сам себя не искалечил. Мне и в голову не могло прийти, чем все это может закончиться. Я не Горбач – дела с собаками не имел. А надо, надо было расспросить его про эту ненормальную, отчаянную привязанность обиженных и бездомных.
Так за воспитательным процессом я проглядел его самого. И только проснувшись однажды ночью и обнаружив спящего на полу у кровати Мака понял, как далеко все зашло.
Слепой выслушал меня внимательно, но ничего не сказал. Даже: «ну я же предупреждал» или « теперь справляйся сам». Покачал головой, отвернулся и закурил. А потом встал и ушел в свой Лес, куда мне дороги не было.
А Волк сказал. Он много чего сказал тогда, лишнего и ненужного. И про « в ответе за тех, кого приручили» и про «любовь зла, полюбишь и» и даже о том, как важно грамотно предохраняться, чтобы не дать Паукам повода смотреть на нас косо. При этом глаза его смеялись, пальцы наигрывали какую-то фривольную песенку, так что быстро стало понятно, что для него мои проблемы – сущая ерунда, мало ли вокруг несчастно влюбленных.
Так мы и жили. Мак глядел глазами верного пса и разве что руку не лизал, Волк шутил, иногда довольно грубо, а Слепой все больше уходил в себя. Со временем к такому положению дел все привыкли.
Привычка – самое опасное, что может с тобой случиться. Когда умер Волк, к кому еще я мог прийти за утешением? Мне нужно было выговориться, выкричать себя. Я все ему тогда рассказал. Все. И про наши безумные ночные вылазки. И про посиделки на чердаке. И про «руки в этом деле – не главное». Я говорил-говорил-говорил, а Мак слушал и только вздрагивал и все больше сжимался, словно старался стать меньше.
Знал бы я тогда! Так и заснул рядом с ним, а когда очнулся – Мака уже не было. После этого разговора он стал избегать меня. Нет, по-прежнему был рядом, чтобы помочь застегнуть пуговицы или зашнуровать ботинки. Но после обязательно отходил в сторону и старался не попадаться мне на глаза. И я решил, что виной тому – моя откровенность. Что незачем ему было про меня и Волка знать, ну мало ли у людей предрассудков. Больше мы не говорили. Сцена в придорожной закусочной не в счет. На самом деле, еще не известно, кто должен был тогда просить прощения, а кто - прощать.
Хотел бы я, чтобы он остался? Нет. Он был живым напоминанием обо всех ошибках и утратах. Мог ли он уйти со Слепым? Но ради чего? Ему не нужно было перерождаться на новом круге. Ему нужна была свобода – и он ее получил.
Хотя есть у меня одно подозрение. Уж больно пристально смотрел на Дракона Табаки. И больно часто рассуждал о Драконьей природе и их месте в мире. И кто знает, может где-то там они все еще вместе. Старичок, управляющий временем, и его верный красный дракон.
-
-
13.11.2012 в 23:01-
-
13.11.2012 в 23:28